09 февраля 2024
В честь 150-летия со дня рождения величайшего театрального режиссёра, представляем вам один из выпусков авторского цикла телепередач Михаила Левитина «Под небом театра» — «Мейерхольд и ученики. Ремни от сандалий».
<…>
Он знал и умел всё.
Отдавать специально не любил. Педагогом себя не считал. Невероятно страдал, когда его знания попадали в руки пусть одарённым, но неумелым людям. Не любил видеть себя в кривых зеркалах.
Люцифер он или Бог, я не знаю.
Я сам говорю, трудно любить Мейерхольда, но надо любить его. Трудно, невыносимо любить его, но надо. В нём тайна театрального искусства. Он рождён был для этого странного дела режиссуры. В 20-м веке никто не понимал, что это такое, а он понимал.
В Алма-Ату Сергей Михайлович Эйзенштейн уехал в эвакуацию, взяв чемодан только с архивом Мейерхольда. Своих вещей, ну кроме самого необходимого, он не брал. Он считал, что это есть главное в его жизни. Записи Учителя.
Что остаётся нам, я не знаю. Что происходит в нашей жизни такого крупного и невероятного кроме желания угодить толпе и улице, я не знаю. Как заставить людей поверить в то, что искусство существует независимо от общества, от правил, я не знаю.
Я помню только, что, несмотря на всё, что он делал со своими учениками, умирающий Эраст Павлович Гарин, лёжа в постели… это мне говорил Андрей Хржановский… позвал его в комнату и сказал, глядя в потолок, а он был часто обижаем Мейерхольдом:
— За что они убили старика?
<…>
Он знал и умел всё.
Отдавать специально не любил. Педагогом себя не считал. Невероятно страдал, когда его знания попадали в руки пусть одарённым, но неумелым людям. Не любил видеть себя в кривых зеркалах.
Люцифер он или Бог, я не знаю.
Я сам говорю, трудно любить Мейерхольда, но надо любить его. Трудно, невыносимо любить его, но надо. В нём тайна театрального искусства. Он рождён был для этого странного дела режиссуры. В 20-м веке никто не понимал, что это такое, а он понимал.
В Алма-Ату Сергей Михайлович Эйзенштейн уехал в эвакуацию, взяв чемодан только с архивом Мейерхольда. Своих вещей, ну кроме самого необходимого, он не брал. Он считал, что это есть главное в его жизни. Записи Учителя.
Что остаётся нам, я не знаю. Что происходит в нашей жизни такого крупного и невероятного кроме желания угодить толпе и улице, я не знаю. Как заставить людей поверить в то, что искусство существует независимо от общества, от правил, я не знаю.
Я помню только, что, несмотря на всё, что он делал со своими учениками, умирающий Эраст Павлович Гарин, лёжа в постели… это мне говорил Андрей Хржановский… позвал его в комнату и сказал, глядя в потолок, а он был часто обижаем Мейерхольдом:
— За что они убили старика?
Фрагмент главы «Мейерхольд и ученики. Ремни от сандалий»
из книги Михаила Левитина «Невероятна лёгкость и ужасное любопытство»